Я выросла в районе Чикаго в котором проживает самое большое количество литовцев вне Литвы и слышала, что мой дед умер от рук КГБ как мученик за свободу Литвы от рук КГБ когда ему было всего 37 лет. Как гласят семейные предания, он возглавлял восстание против коммунистов и отбил у них нашу страну, которую тут же захватили немцы. Он был главой местной администрации на северо-востоке страны во время немецкой оккупации. По семейным воспоминаниям, он боролся с нацистами и за это был отправлен в концлагерь. Из лагеря он бежал и вернулся в Вильнюс, чтобы начать новое восстание против коммунистов, его схватили, доставили в тюрьму КГБ и подвергли пыткам. Я слышала, что он был адвокатом, который возглавил защиту на процессе против 11 повстанцев, его признали виновным и казнили. Его боевой псевдоним был Генерал Шторм. Все это выглядело романтично.

Это была книга, которую я начала писать. Моя мама собрала массу материалов, которые включали 3 тысячи страниц уголовного дела, 77 писем к моей бабушке, сказка написанная для моей мамы из концлагеря Штутхоф, письма от членов семьи о его детстве, и сотни статей вырезок из газет и журналов. Через несколько месяцев после начала проекта я посетила свою умирающую бабушку, которая жила в нескольких кварталах. Она попросила меня не писать книгу о ее муже. «Пусть история уляжется», - она прошептала. Я была поражена. «Но я обещала маме», - я сказала. Она повернулась к стене. Я не восприняла ее просьбу серьезно. Я думала, что она просто хочет сделать мне послабление, так как знала насколько обязывающим этот проект был для моей матери

В октябре 2000 года, после смерти моей бабушки, мой брат Рэй и я привезли кремированные останки моей матери и бабушки в Литву для погребения – как они завещали. Мы были удивлены излиянием расположения оказанным на их похоронах в Вильнюсском соборе, и были особенно изумлены когда президент Ландсбергис появился со своей женой, чтобы выразить уважение к вдове, дочери и внукам Генерала Шторма. Многие спрашивали на похоронах: «Что с книгой о твоем дедушке?». Я отвечала: «Я обещала и закончу ее». Они хлопали меня по спине, пожимали мне руки и целовали мои щеки. «Ты такая хорошая дочь. Нашей стране нужны герои».

Перед тем, как процессия тронулась на кладбище, Викторас Асменскас, коллега моего деда, который участвовал в восстании против коммунистов и был с ним в тюрьме КГБ, отвел нас к Библиотеке Академии наук в двух кварталах от собора. Это там где наш дед был днем юристом, а ночью руководителем сопротивления ночью. Когда мы подошли, он повернулся к Рэю и ко мне и сказал: «Вы оба как мои дети. Я любил вашего дедушку». Мы положили венок, который он принес для нас, к бронзовому лику нашего деда и прочли надпись на доске:

«В этом здании с 1945-46 работал известный организатор сопротивления, лидер Национального совета Литвы и организатор Вооруженных сил Литвы Йонас Норейка Генерал Шторм. Расстрелян 26 февраля 1947».

Из Вилюнюса, мы с Рэем в качестве почетных гостей поехали в Суконаи, городе на севере, где родился мой дед, посмотреть на названную в честь него школу. Гам показали скромное здание из белого кирпича и элементами дуба. Директор школы – полный мужчина с взъерошенными седыми волосами, с энтузиазмом схватил наши руки, говоря как он рад, что мы приехали на церемонию в память о нашем деде. Он слышал, что я пишу книгу. Я спросила, как решили назвать школу в честь деда? Он ответил, что это решили на заседании совета округа. «Мы хотели выбрать новое имя, вместо русского, которое у нас было. И имя вашего деда всплыло сразу». Тогда он отвел меня и Рэя в сторону, чтобы другие не могли слышать: «Вначале я имел много огорчений, когда мы выбрали его имя. Его обвиняли в том, что он убивал евреев».

Рэй и я были ошеломлены. Обвиняли в убийстве евреев? Я оглядела комнату, посмотрела на учителей и директора. Кто эти люди? Кто была моя мать? Моя бабушка? Кто я? Моя разум был в смятении: должно быть это ошибка. Директор потряс мою руку: «Я получаю больше поддержки, чем когда-либо за выбор имени вашего деда. Все это в прошлом».

Пребывая в растерянности, я не могла дождаться окончания церемонии, чтобы задать вопросы. Мы сели на заднее сидение вместе с Асменкасом, коллегой моего деда, в то время уже 88-летнего с седыми волосами. Он вручил мне копию книги, которую он написал о нашем деде под названием «Генерал Шторм» на обложке которой было фото моей бабушки притягивавшей моего дедушку к себе за галстук. Она была напечатана литовским Музеем геноцида, посвященным литовцам, пострадавшим во время Второй мировой войны, многие из которых погибли в Сибири. Музей был создан в 1992, вскоре после независимости Литвы, в ответ на Холокост, чтобы показать что литовские националисты страдали под коммунистами также, как евреи под нацистами. Музей критиковали за неправильное применение слова геноцид и в начале этого года он сменил название на Музей оккупации и борьбы за свободу. Раньше в здании музея размещалась тюрьма КГБ, где в 1947 погиб мой дед и на его серой мраморной стене написано его имя вместе со многими другими.

«Вы слышали когда-либо слухи о том, что он убивал евреев», - я спросила? Асменкас уставился на меня своими голубыми глазами. «Нацисты назначили его главой округи в 1941. Он сомневался принимать ли пост, но думал, что на этой должности сможет больше помочь нашей стране. У него были хорошие отношения со всеми и он принял это назначение». Я знала, что мой дед был главой округа, учитывая высоту его политической карьеры, но я никогда не могла подумать что он мог быть коллаборантом нацистов.

Вернувшись в Чикаго я продолжила работу над материалами моей мамы о моем деде. Я не могла допустить, что эти обвинение могут быть правдой, но вдруг обнаружила 32-страничный буклет с названием «Держите выше головы, литовцы!». В нем я обнаружила призывы против евреев: «В Клайпеде немцы уничтожают литовцев, а в Великой Литве – евреи скупают все фермы на аукционе. Раз и навсегда: мы не будем ничего покупать у евреев!». Это написал мой дедушка. У меня дрожали руки: я не хотела иметь дедушку, который был автором этой брошюры.

Я серьезно решила бросить этот проект, даже если это означало нарушение моего обещания матери. Прошли годы пока я не стала готовой психологически продолжить расследование, собравшись с духом для ужасающей возможности узнать, что мой дед действительно участвовал в убийстве евреев.

В 2013 я провела несколько недель в Литве. Я наняла гида по Холокосту Симона Довидавичуса, директора Дома Сугихары – музея посвященного Чиуне Сугихаре, который помог 6 тысячам евреев бежать в Японию во время Второй мировой. Мы стали парой расследующей жизнь моего деда. Я показала ему все памятники моему деду; он показал мне ямы, где были захоронены евреи из-за моего деда. Я дала ему книгу изданную Музеем геноцида утверждавшую, что мой дедушка герой; он дал мне книги о Холокосте утверждавшие, что мой дед был злодеем.

Довидавичус был первым, кто предположил, что мой дед провел первоначальную «акцию» во время войны еще перед тем как пришли немцы. Она совпалп с нападением нацистов на СССР 22 июня 1941, в тот день Литва начала восстание с немцами против Советов. Это стало началом Холокоста, в котором 95 процентов из 200 тысяч литовских евреев были уничтожены – самый высокий процент в Европе. В настоящий момент в Литве проживают около 3 тысяч евреев.

В течение трех недель 2 тысячи евреев были убиты в Плунже – половина населения города. Там мой дед возглавил восстание. Это было еще до Ванзейской конференции на которой нацисты решили сделать массовые убийства государственной политикой. Еще более ужасающим было то, что Довидавичус утверждал, что мой дед, как офицер в чине капитана учил своих литовских солдат как эффективно убивать евреев: как их собирать, проводить через лес, заставлять копать себе могилы и закапывать их в ямах после расстрела. Мой дед был большим учителем.

Я возобновила расследование. Я нашла Дамионаса Риаукиа, коллегу моего деда во время пятидневного восстания. В 1941 ему было 17 лет. «Мой дедушка имел какое-то отношение к убийству евреев?». «Его здесь не было», - ответил он. «Он к этому не касался. Это были немцы». В этот момент я заподозрила, что что-то пытаются скрыть, но мне нужны были доказательства.

Почти в конце моей поездки, моя тетя Алдона Будрите Бузиене, чья мать была сестрой моей бабушки, рассказала, как будучи 10-летней она сидела с моей мамой в 1941 в Плунже. Она поведала мне эту историю когда мы с ней в ее квартире в Клайпеде ели обед из курицы и риса, который она приготовила. Вскоре после восстания, мой дед перевез свою семью в дом в центре города, который внезапно «освободился». Они жили в нем до переезда в Шауляй, где мой дед стал главой округа. «Что ты имеешь ввиду «внезапно освободился»?», - я спросила. Она ответила, что «евреи исчезли, так что дом был свободен. Многие литовцы переезжали в новые свободные дома».

Сделав глубокий вдох, я спросила: «Ты имеешь ввиду, что дома освободились потому, что евреев убили?». Она кивнула, в огорчении. «Что с убийством евреев?», - я спросила. «Кто приказал их убить?».

«Я не верю, что это была инициатива твоего деда. Он был слишком хороший для этого».

После паузы, я спросила, «Но, если он там жил, и руководил восстанием, разве не он отдавал приказы?»
В первый раз тетя Алдона начала собирать и сопоставлять события, как это делала я во время моей поездки. Она покачала головой и заплакала. «Я не могу в это поверить. Может у него не было выбора. Он должен был выполнять приказы. Я не знаю, что думать. Я предполагаю, что это возможно». Она выглядела сконфуженной пытаясь осознать, что ее дядя Йонас участвовал в убийстве евреев.

Оказалось, что тот дом, стоял напротив отдела полиции – квадратное здание на главном перекрестке города. В этом здании размещался командный центр нацистов. Дом также стоял недалеко от синагоги, где евреев собрали перед тем, как отвести в лес и расстрелять. Может поэтому моя бабушка просила меня не писать эту книгу?

К концу поездки я поняла, что мой дедушка санкционировал убийство 2 тысяч евреев в Плунже, 5 тысяч 500 евреев в Шауляе и 7 тысяч в Телсяе.
Вернувшись в Чикаго, в ярости и волнении, я продолжила работать над книгой. Два месяца назад, мой проект привел меня к Гранту Гочину, еврею с литовскими корнями, который живет сейчас в Калифорнии. В течении многих лет он расследовал историю совей семьи. Его кузина Соня Белер, выжила в Холокосте и рассказала, что вооруженные литовцы преградили путь 6 тысячам евреев из ее местечка, которые за три дня до прихода немцев хотели бежать в Советский Союз. Она видела как рекрутировали парней из восьмого класса местной школы, чтобы они помогали убивать евреев. Вооруженные литовцы грабили еврейские дома, до смерти избивали евреев, издевались, насиловали и убивали девочек. Они подожгли у раввина бороду, прикладывали горячий утюг к его телу и застрелили его перед общиной. Соня смогла сбежать от верной смерти.

Она прошла гетто, которое было создано по приказу моего деда, позднее она выжила в Дахау.
Гочин нашел более 100 своих родственников убитых в литовском Холокосте. Наше независимое расследование показало, что мой дед убил родственников Гочина. Мы решили объединить усилия.

В то время как на протяжении двух десятилетий я занималась исключительно своим дедом, Гочин начал движение в Литве за раскрытие множества людей, которых Музей геноцида объявил героями и которые участвовали в Холокосте. Три года назад он начал кампанию за то, чтобы убрать мемориальную доску со здания библиотеки Академии наук. Несмотря на широкое отражение в прессе и петицию подписанную 19 известными литовскими политиками, писателями и историками, правительство отказалось убрать доску. В этом месяце Гочин представил 69-страничный доклад по моему деду, обвинив правительство в сокрытии фактов Холокоста. Я пытаюсь помогать Гочину предоставив мои собственные исследования о своем деде.

Перед лицом огромного сопротивления литовского правительства, усилия по признанию его роли в Холокосте будут долгими и сложными. Души 200 тысяч евреев погребенных в литовской земле требуют такой расплаты».